Общеизвестно, что задолго до возникновения науки люди приобретали необходимые им знания о свойствах вещей и явлений, с которыми они сталкивались, непосредственно в процессе своей практической деятельности. И сейчас немало нового для себя мы узнаем с помощью обыденного познания. Подчеркивая отличие научного знания от обыденного, иногда» не обращают внимания на преемственность и связь между ними. Эта связь состоит прежде всего в том, что обе эти формы познания имеют общую цель — дать объективно верное знание о действительности. Поэтому они опираются на принцип реализма, который в обыденном сознании ассоциируется с так называемым здравым смыслом. Хотя понятие здравого смысла не является точно определенным и меняется со временем, тем не менее, в его основе лежит представление об объективно реальном существовании окружающего мира. Именно здравый смысл дает возможность отличать реальное от иллюзий, действительное от кажущегося, и поэтому отвергает наличие каких-либо сверхъестественных сил в природе. Рассуждения в рамках здравого смысла, как и науки, ставят своей целью достижение объективной истины, и, следовательно, они должны опираются на те же законы традиционной логики, которые обеспечивают последовательный и непротиворечивый характер мышления. Однако, если в науке эти законы применяются вполне сознательно и могут быть использованы для раскрытия ошибок в рассуждении или аргументации, то в обыденном познании они усваиваются и используются стихийно. Поэтому в более тонких и сложных рассуждениях возникающие ошибки без логики не могут быть быстро обнаружены, а главное — раскрыты причины их появления. Тоже самое можно сказать о других критериях, способах и методах познания, которые отличают науку от обыденного и стихийно-эмпирического познания.
Обыденное познание, как известно, носит фрагментарный характер, его суждения не связаны друг с другом, а заключения представляют собой изолированные обобщения тех или иных результатов случайных наблюдений и потому они не объединены в целостную систему. Самое же главное состоит в том, что знания, существующие в обыденном и практическом познании, не используют ни абстрактных, теоретических методов исследования, ни надежных способов их проверки и обоснования. Можно было бы поэтому дать чисто отрицательное определение обыденному познанию путем отрицания всех тех особенностей, которые присущи науке. Но в таком случае исчезла бы всякая связь и преемственность между научным и обыденным познанием, а сама наука появилась бы на пустом месте, из ничего.
Преемственность между обыденным знанием и наукой, здравым смыслом и критическим мышлением науки состоит в том, что научное мышление, хотя и возникает на основе предположений здравого смысла, но’ в дальнейшем эти предположения подвергаются уточнению, исправлению или замене другими положениями. Так, обыденное представление о движении Солнца вокруг Земли, вошедшее даже в систему мира Птолемея, или вера в то, что земная поверхность представляет плоскость и другие им подобные, были подвергнуты критике и заменены научными положениями. В свою очередь, здравый смысл также не остается неизменным, ибо со временем постепенно включает в свой состав прочно утвердившиеся в науке истины. Нетрудно, однако, понять, что наука не является простым продолжением и усовершенствованием знаний, основанных на здравом смысле. Скорее, познание, основанное на здравом смысле, может служить исходным пунктом или началом для возникновения качественно нового, критически-рационального научного знания. В этой связи заслуживает внимания точка зрения Карла Поппера, подчеркивавшего, что «наука, философия, рациональное мышление — все начинают со здравого смысла».
В связи с этим кажется мало убедительной и необоснованной тенденция резкого противопоставления науки обыденному познанию, отрицания какой-либо связи между ними. Эта тенденция наиболее ярко проявилась в неопозитивистской концепции демаркации научного знания от ненаучного и псевдонаучного знания.
Проблема демаркации ставила своей целью найти окончательные и безошибочные критерии, с помощью которых можно было бы отделить научные знания от метафизических, ненаучных и псевдонаучных знаний. Но для этого необходимо было найти прежде всего способы проверки самих научных знаний, т.е. ее суждений, гипотез и теорий. Сторонники эмпиризма, к которым примыкают также логические позитивисты, считают, что гипотезы и теоретические системы науки должны проверяться с помощью критерия подтверждения. Чем больше и разнообразнее будут факты, подтверждающие гипотезу, тем более правдоподобной, или вероятной, она должна считаться. Нетрудно понять, однако, что будущие опыты и вновь открытые факты могут опровергнуть не только отдельную гипотезу, но и теоретическую систему, которая раньше представлялась достоверно истинной. Почти три столетия никто не сомневался в истинности законов и принципов классической механики Галилея — Ньютона, но в XX столетии появилась теория относительности Эйнштейна, которая указала на новые факты, исправившие прежние представления о пространстве, времени и гравитации. Несколько позднее возникшая квантовая механика открыла совершенно новые законы движения в мире мельчайших частиц материи. Этот исторический опыт развития науки учит нас, что не только к гипотезам, но даже к фундаментальным теориям науки не следует подходить как к непреложным, абсолютно достоверным истинам. Поэтому и критерий подтверждения не следует рассматривать как абсолютный, так как рост и развитие познания происходит диалектически — от менее достоверных и неполных истин к истинам более достоверным и полным.
Главное, что отличает науку от обыденного познания, в конечном счете обусловлено ориентацией науки на изучение объективных закономерностей реального мира, для поиска и открытия которых она использует специальные и общие методы исследования реального мира.